С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ РОДИНА. СВЯТЫЕ МЕСТА РОССИИ
Текст: Илья Надеенский
С чего начинается Родина? Какой смысл мы вкладываем в такое, казалось бы, привычное для всех слово? Французский философ-просветитель XVIII века Вольтер объяснял, что родина — «это край, где пленница душа». И самое загадочное в том, что мы добровольно и с радостью принимаем такой плен. По собственной воле, так сказать, без всякого принуждения, до самой последней клеточки сердца, независимо от твоего сегодняшнего места проживания, ты отдаешь безмерную любовь свою отчему дому, тому крохотному уголку земли, где однажды родился и вырос. Необъяснимо, почему с этой малой песчинкой, если сравнивать в масштабном отношении с нашей большой планетой, связаны самые нежные чувства и трепетные воспоминания. Наверное, даже покидая родительский дом, мы оставляем в нем свое сердце. Вот потому-то каждый из нас связан с родным краем неразрывно и пожизненно. Именно в этом месте надо искать те самые корни, от которых взрастает вечное древо нашей любви, надежды и веры, без которых неодолимо утрачиваются высочайшие начала человеческой жизни. Именно в отчем доме мы обретаем духовную суть предстоящей взрослости. В нем определяется смысл всей будущей жизни и складывается модель отношений с окружающим миром. «Малая Родина» помогает уверовать в добро, милосердие, открывает нам истинные ценности, которым предстоит следовать каждому россиянину и без которых невозможна вера в любовь и добро человеческие. И в этом проявляется совершенно очевидная связь с библейским учением о том, что отчая земля – это риза Господня, укрывающая детей своих от невзгод и ненастий.
В любимом Ивановском крае немало православных святынь, указующих дорогу к духовному исцелению. По воле случая, мне пришлось однажды побывать в Свято-Иозерском монастыре, что в поселке «Мугреевский» Южского района. Впервые приехавшего в Иверскую Пустынь поражает неискалеченная цивилизацией первозданная красота этого маленького мира. Кажется, что время, которое должно бежать вперед, в этом месте как будто замедляет свой неудержимый ход и останавливается в нашем далеком детстве, отрочестве, юности. Малоезженая дорога, по обеим сторонам которой старенькие двухэтажные домики с деревянными скамеечками и с чуть покосившимися заборчиками цветников у подъездов, неторопливость, размеренность их обитателей, живущих без спешки, — все это так непривычно для гостей из нашей современности. А вот дедушка Владимир Викторович с улицы Школьной, удивляясь бешеному темпо-ритму городской жизни, рассуждает о том, что, в сущности-то, бежать куда-то незачем. Он, выпускник Балахнинского энергетического техникума, в 1960-м приехал в поселок по распределению, а сам-то родом из деревни под Пучежем. «Волгари», — не без гордости рассказывает о себе седовласый старец. С тех пор и живет бывший главный механик Мугреевского торфопредприятия в святоозерском крае, сердцем прикипел к нему так, что не оторвать никакими удобствами городской жизни. И любовь здесь свою встретил, и свадьбу сыграл, и сыновей поднял, и сад посадил. Все, что положено главе семейства исполнил. Дети не раз звали к себе, в областной центр. «Суетно там и многолюдно, а у нас благодать. Тишины душа на старости лет требует, ей уже без покоя никак нельзя»,-продолжает свои размышления мой знакомый мугреевец. Интересно философствует, излагает до тонкости продуманные им весьма любопытные гипотезы о неразрывной связи селян с природой, с водой и небом, раскинувшемся над нашими головами. Особую гордость у моего добровольного собеседника вызывает «натуральная твердь под ногами» — незаасфальтированная дорога. Ничто не сдавливает, по словам деда Виктора Владимировича, мугреевскую землю, потому-то и дышит она легко и свободно, щедро одаривает обильными урожаями сады и огороды.
Действительно, от самой Южи до Мугреевского добираешься по полному бездорожью. Одна в этом, на взгляд горожанина, отрада: грунтовка обязательно приведет вас к небывалой красоты озеру, которое величают здесь не иначе, как Святым. В его зеркальную гладь заглядывается высотой своих колоколен белокаменный монастырь. Звонкая окрестная тишина сразу же оглушает всякого приезжающего сюда из города. С непривычки начинает слегка кружиться голова. И тогда дышишь полной грудью, словно спешишь уловить запахи леса, грибов, ягод, которых, по словам старожилов, в сезон случается столько, что можно косой косить. И с самого первого шага по этой земле невольно, независимо от своего внутреннего настроя, вдруг ощущаешь душевное умиротворение, исходящее и от мощи первозданной природы, и от малинового звона храмовых колоколов.
Однажды посетив этот труднодоступный (из-за непроходимости ведущих к нему дорог) тихий уголок земли Ивановской, влюбляешься в него беззаветно и окончательно. Так случилось и с автором этого сочинения, когда ему довелось, по приглашению настоятельницы монастыря, еще лет эдак десять тому назад приехать на богомолье в Иверскую Пустынь. Планировал отстоять утреню, литургию, может быть, даже исповедаться, но обязательно в тот же день вернуться домой. Только нежданно-негаданно для самого себя остался на целую неделю, и неделя эта пролетела в одночасье. Во все незабываемые дни мугреевского уединения я переживал состояние некоей душевной благодати, обретённой и в молитвах во время церковных служб, и от общения с насельницами этой святой обители. Монахини и сама настоятельница игуменья Силуана излучали безграничную человеческую доброту. Наблюдая их суровую иноческую жизнь, даже в мелочах подчинённую строгому распорядку, я не мог не удивляться той стойкой решительности и в то же время благоговению, с которыми они исполняли самую неженскую, самую трудоёмкую работу во Славу Божию. Конечно же, пребывая в святой обители, я старался исполнить самые физически тяжелые поручения и помогал монастырским насельницам как только мог.
В посёлке Мугреевском к монашескому сестринству относятся с глубоким уважением, оказывают посильную помощь на подворье: тяжести перенести, двор от снега почистить, грядки на огороде прополоть. Не один раз наблюдал, как поселковые женщины несут добровольное послушание в трапезной монастыря: оттирают до блеска котлы для варки и прочую утварь, чистят килограммы и килограммы картофеля, поддерживают раз и навсегда установленный на кухне порядок. На монастырском пищеблоке всем заправляет радушная, словоохотливая матушка Амвросия – уж такая искусница стряпать да угощать на славу. Из самых незатейливых круп и овощей любую вкуснятину приготовит – пальчики оближешь и ум отъешь. А монастырские заготовки грибов, солений, варений на зиму – объедение, язык от удовольствия проглотить можно. Гости-то в обитель наведываются частенько: приезжают на богомолье целыми семьями из Москвы, Ярославля, Нижнего Новгорода, живут в монастыре подолгу – здесь всем рады, для всех доброе слово находится и угощение на славу. В благодарность за оказанное гостеприимство, паломники от всей души несут посильное послушание. Оно и понятно, что хозяйство, которое ведут сестры, нуждается в постоянном приложении рук. Поверьте, трудиться на монастырском подворье легко и радостно. Живёшь, исполняешь предложенные труды с особой радостью, отстраняясь от городской суеты сует и житейских проблем, изводящих нас в повседневном быте. Это там, в беспокойном городе, разочарования, обиды и прочие неприятности – сумасшедшая жизнь. Здесь же – оглушающая безмолвием и душевным покоем тишина. Не иначе как Господь даёт человеку время призадуматься, заглянуть в собственную душу – побыть наедине с самим собой. Разве не в этом высшее назначение человеческого жития, когда начинаешь осознавать ниспосланную тебе тихую радость и светлую благодать, которые сумели познать иверские монахини, однажды узревшие в своих сердцах любовь к Господу.
Не раз за время моего пребывания в обители настоятельница матушка Силуана откладывала на потом свои игуменские дела, чтобы побеседовать со мною и вывести из жизненного тупика. Я всегда буду благодарен светлой Силуане за те нужные слова, которые она нашла в то сложное для меня время, чтобы утолить мою душевную боль, развеять сомнения и унять тревоги. Тогда её речи ложились на душу, словно чудесное снадобье, исцеляли, давали внутренние силы жить, любить, верить.
С того времени минуло немало лет. Я не только не забыл о доброй обители, но, однажды собрав группу паломников, вновь поехал на Святое озеро в гости к матушке Силуане. Мы прибыли к началу утрени и литургии. Прихожан в храме на этот раз было немного, и, видимо, поэтому каждый из нас ощутил то особое состояние, когда веруешь, что твоя молитва не потеряется в разноголосице и обязательно будет услышана Тем, Кому ты ее назначаешь.
После заутрени настоятельница поведала историю обители, пережившей вместе с многострадальной Россией немало трагедий, но всё же возродилась, живёт и здравствует во славу Божию.
Оказывается, легенда связывает основание Пустыни с именем старца Филарета, поселившегося на этой земле в начале XIV века. Жил он в пещере, вырытой на холме. На месте колодца, выкопанного старцем, со временем образовалось то самое озеро, которое сегодня называется Святое.
Отшельническую обитель, окруженную густыми лесами и болотами, стали именовать Филаретовской. Каким-то образом о ней проведал московский митрополит Киприан и распорядился поставить здесь деревянную церковь Преображения.
Преемник Киприана – митрополит Фотий — в 1411 году самолично отправился на Святое озеро. В это же самое время на Владимир пошел золотоордынский царевич Талыч и, захватив город, пытался найти выехавшего накануне из него русского митрополита. Тогда же, во время разорения Владимира, татары замучили священника Патрикия, ободрали оклад с чудотворной Владимирской иконы Божией Матери. Но только найти митрополита и расправиться с ним захватчикам не удалось, потому что в это время Фотий уже пребывал в Иверской Пустыни.
В память о своем чудесном спасении митрополит распорядился построить здесь новую деревянную церковь Рождества Богородицы и создать Святоозерский Спасский Сенегский мужской монастырь, наименованный так по второму названию Святого озера – Сенега.
В начале XVII века внесли свой вклад в содержание монастыря князья Пожарские, владевшие расположенным по близости селом Верхний Ландех. В конце XVII века новые хозяева села – князья Черкасские – также выделяли средства на нужды Сенгаозерской обители.
После пожара, случившегося в 1756 году, обе деревянные церкви, построенные два века назад московскими митрополитами, сгорели. Тогда уцелели лишь несколько монашеских келий, в одной из них стали проводить богослужения.
Но уже на следующий год была заложена и построена новая деревянная Иверская церковь и началось строительство кирпичного храма Афанасия Афонского. Но средств на его возведение катастрофически не хватало. Храм был поставлен лишь через 24 года.
В первой половине XIX века обветшавший деревянный храм разобрали и к церкви Афанасия Афонского пристроили южный Иверский придел. Затем крестьянин Нижнего Ландеха Н. Косарев на собственные средства возвел приют для богомольцев, а через 10 лет, в 1843 году, шуйский фабрикант М. С. Посылин вложил немалые деньги в строительство приюта для бедных.
В октябре 1860 года Священный Синод принял решение об открытии общежитильного женского монастыря при церкви Иверской пустыни, а на средства жителя Ландеха Фатова быда выстроена новая деревянная церковь. В 1869 году поставили еще один храм. Но вспыхнувший в жаркое лето 1903 года пожар уничтожил все деревянные постройки. Только к августу 1907 года завершилось, благодаря крупным пожертвованиям шуйских фабрикантов Терентьевых, строительство новой обители.
В советское время часть построек монастыря была уничтожена, другая часть приспособлена под склады Мугреевского торфопредприятия.
Воскрешение монастыря проходило с конца 90-х годов XX века, а его открытие состоялось в 2001 году. Иверская монашеская обитель, пережившая вместе с многострадальной Россией немало катастроф и трагедий, все же возродилась, живет и здравствует во славу Божию, дарует духовное тепло всем тем, кто приезжает сюда помолиться, побыть в тишине наедине с Господом и самим собою.
Не забывают дорогу в Иверскую Пустынь и наши ивановские паломники, и каждый раз, приезжая в Мугреевсий, испытывают душевный восторг от созерцания неброской красоты родного края. В этот паломнический приезд погода радушно позволила нам искупаться в Святом озере. Вода в нем мягкая, шелковистая, настолько прозрачная, что просматривается желтое песчаное дно. Потом нас пригласили в монастырскую трапезную, где ее хозяйка матушка Амвросия с истинно русским гостеприимством угощала нас вкуснейшей съестной всячиной.
Но главное, что мы увозили из Иверской Пустыни, то душевное умиротворение, которого у нас не бывает в городе. Нам было тепло и светло от душевных щедрот монастырских насельниц.
Фото автора и из открытых источников.